Главная     Врачи Плоский живот Услуги и цены Диагностика грыж Лечение грыж Информация о грыжах Для специалистов Фотоальбом
Записаться на консультацию

СПб, ул. Чугунная, дом 46.

Хирургическое отделение

СПб ГБУЗ Клиническая больница Святителя Луки

(812) 954-34-22

+7 921 954-34-22

WhatsUp logoWhatsUp

Записаться на консультацию по интернету

Записаться на консультацию

Адрес:
Санкт-Петербург, ул. Чугунная, дом 46.

Хирургическое отделение

СПб ГБУЗ Клиническая больница Святителя Луки

Телефоны:

(812) 954-34-22

+7 921 954-34-22WhatsUp logoWhatsUp

Записаться на консультацию по интернету

 A  A  A

Жуков Клим - лидер современной исторической фантастики

Жуков Клим - известный петербургский писатель-фантаст

Жуков Клим пишет книги, которые покоряют думающего читателя.

Литературный бюллетень, Россия, Февраль 2008 г.

Выдающийся образец современной исторической фантастики. Продуманно составленный и блестяще написанный. "Божий солдат", без сомнения, является одним из крупных литературных открытий этого года.

Westtfelenpost, Германия 2008 г.

Первая глава романа. Копирование текста или его части только с разрешения автора.

К. Жуков. Е. Антоненко. ака Виктор Корсаков.

Божий солдат. Дер роман.

Скоро, уже совсем скоро начнется.

Солнце беспощадным желтым пауком выползает из-за края земли, стремясь
занять центр ярко-синей паутины небес. Колокола на башне Санта
Мария
делль Мар молчат, еще нет 9 утра,
но жаркое марево испанского лета
уже разлилось по земле. То ли еще будет. Слабый ветер с моря приносит
душную влагу, которая заставляет свет преломляться, искажая идущие
вдалеке фигуры.

Чуть дальше на запад начинаются совсем другой мир - мир
апельсиновых рощ. Там среди деревьев прохладно и воздух напитан
упоительными ароматами свежей листвы, ухоженной земли; зрелые, сильные
стволы и ветви готовятся первый раз в это году дать жизнь сладким, сочным
плодам. Все в том далеком мирке наполнено радостью любви и
возрождения.

Тот мирок эфемерен, а мир, который я сейчас вижу перед
глазами более, чем реален. Здесь нет прохладной тени и сладостных
запахов. Когда свирепое солнце заставит гору Монсеррат накрыть все
своей тенью, даже тогда здесь не будет ничего кроме духоты, жары и
пыли. Тот мир радуется новому утру, готовится любить и дарить жизнь.
Мы здесь собираемся заняться прямо противоположенным:
мы готовимся
жизнь отнимать.

С максимальной скоростью и всей доступной двум хорошо обученным бойцам эффективностью.
Люди, шагающие впереди, люди, шагающие позади, - они излучают
уверенный плотоядный интерес и ни капли страха. Еще бы, сегодня не им,
а двум другим хищникам предстоит убить друг друга. Острая сталь наших
рукотворных клыков скоро разорвет податливую
плоть несовершенного,
прости меня Господи, божьего творения. И сухая земля жадно выпьет из
трепещущего тела сок жизни.

Если одному из нас суждено выжить, что маловероятно… о нем позаботится полковой палач посредством нехитрого деревянного устройства и хорошо намыленной веревки.

Я не знаю, что лучше в моем положении - победа или смерть от клинка моего соперника, ибо именным указом императора любые дуэли в действующей армии караются
повешением, не взирая на знатность рода, звание и заслуги.

Но мы, два упорных болвана, идем вперед, чтобы снять друг с друга кровавую
стружку и потешить немногочисленную публику, которая понимает толк в
игре клинков. А потом, если победитель не успеет смыться до появления
караула, то он спляшет гальярду с безносой прямо на центральной
площади нашего славного лагеря. Суд у нас скор, в «Аудиенсию»
(1) идти не придется,ха-ха-ха.

Мы идем вперед, взбивая пыль нашими добротными башмаками. Кто мы?
Если отбросить актеров второго плана - четырех секундантов, вечно
пьяного доктора - где ж старик Федерико набраться с утра успел-то? - да пятерых свидетелей (тоже изрядно хмельных, но достаточно бодрых телом и духом, чтобы волочить развеселого эскулапа), то главные роли исполняют двое, как вы уже догадались.

Это я, германский мещанин Пауль Гульди, и блистательный испанский офицер из знатного рода де Овилла. Дон Франциск де Овилла, вот он впереди меня. Тонкий, гибкий и прямой, как и толедская шпага на его бедре. И поверьте, ни сколь не менее смертоносный.

Яркий представитель молодой аристократии, не успевшей
еще обзавестись гемофилией, голубой кровью, белой костью и привычкой к
кровосмесительным бракам. Красивый и сильный потомок нескольких
поколений бесстрашных воинов и самых прекрасных женщин, которых только
они смогли покорить.

За каждым его выверенным движением многолетняя
привычка владеть оружием и людскими душами. Прирожденный кавалер,
командир, заводила, душа компании, любимец женщин - и один из
опаснейших убийц из всех, что мне доводилось встречать.

Любимец женщин? Так точно, именно из-за женщины мы сюда и попали.
Будь я проклят, но сердцу не прикажешь, и вот моя жизнь снова катится
к черту под хвост из-за женщины.

Зарекался же, не раз и не два -
бесполезно. Мне никак нельзя погибнуть, тем более, так нелепо. И я
знаю, что будь у меня возможность переиграть все сначала, вернувшись
на два месяца назад, я клянусь, что повторил бы то, что привело к
нынешнему положению вещей.

Ради лучистых миндалевидных черных глаз и
тонкого стана моей
цыганской колдуньи, подобного нежному стеблю
диковинного цветка. Ради той, что вернула мне давно забытое и,
казалось, потерянное навсегда чувство. Ради той, что хоть ненадолго
сделала эту грешную кровавую землю, раздираемую на части смутами,
голодом и болезнями, моим вторым домом. Ради нее я был готов на все -
и смерть лишь малое.

Поймите меня правильно, я не люблю дуэли, всю жизнь старался их
избегать, это глупое и очень опасное развлечение, особенно, когда
приходится иметь дело с такими, как дон Франциск. Я предпочитаю
держать оружие наготове, но не трясти им почем зря.

Но!

Я должен, слышите, должен поступать естественно, так чтобы меня
принимали здесь как своего! А «свои» никогда не спустят
оскорбления. Тем более, когда в дело замешана самая желанная женщина
от побережья и до противоположенного берега Эбро.

На оскорбление «свои» отвечают вызовом и отточенной яркой сталью. Я вынужден был вызвать де Овилла на поединок, а он выбрал оружие. Шпаги и кинжалы. И
все бы ничего, если бы мой противник не был тем, кем он является.

А он, знаете ли, не дерьма кусок, а признанный лучший клинок всей
испанской армии. Герой трех дюжин дуэлей (это к двадцати-то пяти
годам!) и двух военных кампаний.

Какая жалость, что раненная честь и хмель выстлали мои глаза багровой яростью и я произнес формулу вызова!

Если б хватило ума спровоцировать испанца вызвать меня, тогда в дело
пошли бы двуручные мечи. И наш испанский жеребчик оказался бы на
короткой корде, вынужденный играть по моим правилам. Двуручный меч помимо умения требует недюжинной силы, я же заметно сильнее моего визави, как и всех, кого, я встречал в армии до сего дня. И длинные руки ему не помогли бы.

Да что там, всем известно, что утонченные испанцы менее чем превосходны в сложном искусстве управляться спадоном (2). Не то, что мы, суровые германские вояки!
Ха-ха-ха, весь цвет Европы видел, как на турнире в Вальядолиде в честь
коронации Карлоса
I (любимого нашего императора Карла V) рыцари из
Тироля и Баварии гоняли по ристалищу расфуфыренных испанских сеньоров,
вышибая из них дух и спесь прославленными клинками из Пассау, и лопни
мои глаза, если там были мечи короче пяти футов!

Видит Бог, я не стал бы убивать благородного дона. Похромал бы с недельку и всё. Для тела убыток, для ума прибыток, как говаривал мой знакомый купец из
торгового города Любека.

Опасная это штука - сослагательные наклонения. Расслабляет.

Мне нельзя расслабляться. Двуручники стоят в оружейных
пирамидах, где и положено, а на поясе у меня мой «кошкодер»
(3). Широкий
и короткий клинок, простая гарда из двух витых дуг в виде замкнутой
буквы «
S». Тяжелое и надежное орудие войны.

Совершенно непригодное для поединка против узкой и легкой шпаги с витой гардой и широкой крестовиной. Клинок не менее трех футов, гибкий как гадюка. Превосходная толедская работа.

Именно такое приспособление висит на перевязи дона. Они оба выкованы для убийства. Можно было бы попытаться сломать, перерубить узкий клинок, но с одной стороны в доле его написано: «Juan Ernandes Toledo», а с другой: «Espadero dell Rey» (4), а на пяте хмурится полумесяц с горбатым испанским носом. Это означает, что сломать этот клинок мог бы архангел Гавриил своим огненным мечем, но не простой смертный.

Я не питаю иллюзий, насчет его намерений: никакой пощады, никакого «боя до первой крови». Первая кровь, скорее всего, польется из разрубленной артерии или что-то в этом роде.

Ну что же мы пришли.

Холм надежно закрывает от любопытных глаз в лагере, полянка глинистая, плоская, песка почти нет, рытвины и кусты не мешаются. Идеально.

Пора начинать. Чего мы ждем?

А! Дон Франциск снимает камзол и рубаху, ну что же, разоблачимся и мы, неторопливо, пуговка за пуговкой. Пальцы дрожат от страха или с похмелья, не
разберешь.

Глядя на размытые в солнечном свете фигуры зрителей, я в который раз
за последние дни задаюсь вопросом: а что я здесь, собственно, делаю?
Как меня занесла нелегкая в столь нелепую и опасную передрягу? Немного
времени осталось, чтобы поразмыслить над прожитой жизнью. И я
размышляю, натягивая плотные перчатки черненной свиной кожи,
размышляю, слушая мягкий шелест клинка, выползающего из своего убежища
в ножнах, размышляю, занимая позицию в центре невидимого круга,
описанного нашими ассистентами.

Еще несколько секунд и мысли уйдут. Место разума займет холодная, тщательно дозированная ярость.

А на самом деле, как же все началось?

Хм...

(В год 1534 от Рождества Христова я, Пауль Гульди мещанин, служивший
при Павии гауптманом пехоты, был призван Карлом
V, Божьей Милостию
Императором нашим, под знамена испанской армии, куда в преддверии
Тунисской кампании со всей Империи сходились храбрейшие рыцари,
множество Божьих солдат - ландскнехтов, добрых пушкарей и мушкетеров,
и всяческого прочего воинского люда без счета.
Кого же только не было среди любимых Богом и Императором ландскнехтов!
И разоренные крестьяне и бедняки в поисках лучшей доли, мелкие рыцари,
измученные жидами-ростовщиками, городские ремесленники, пущенные по миру
минувшей войной... даже преступники, спасенные от виселицы или топора
барабаном вербовщика, среди них был и я Пауль Гульди, которого лютеранские выродки едва не сожгли подозревая в колдовстве.

Нет, пожалуй, на самом деле все началось гораздо раньше, примерно
двенадцать земных лет назад, совсем в другом месте. Звали меня тогда Этиль Аллинар.

Давно это было.

Когда земляне в своем далеком туманном будущем вычислят скорость света
и может быть найдут на небосводе совсем неприметную отсюда золотистую
звездочку моего родного дома, дадут ей имя или номер в классификаторе
астрономических тел, потом ради интереса вычислят расстояние, которое
мне пришлось приодолеть в уплату за юношескую глупость, моя история
покажется им просто бредом свихнувшегося наемника.

Немало психов шастает по Европе в наши смутные времена. Но я не фанатик, не мессия иль антихрист, я несчастный идиот, вынужденный сидеть на захолустной
планете у идунов на куличиках и писать ежегодно нуднейшие отчеты, которые никто никогда не читает.

Я - наблюдатель.

Моя задача конспектировать исторический процесс для дальнейшей
передачи сведений ученым. На Земле нас сейчас вроде бы двое таких
приключенцев, но второго я не видел и едва ли увижу: для сохранения
инкогнито наблюдателям воспрещается контактировать между собой.
Наблюдателям так же предписывается находиться в гуще событий, но не
привлекать к себе особого внимания.

В остальном мы вольны жить как нам заблагорассудится.

Тринадцать земных лет назад я был студентом ксеноисторического
факультета Академии гуманоидных миров в городе Сулле, что на планете
Асгор. Я пошел по стопам отца, деда и прадеда, не имея тяги к
профессии, но равно иного выбора.

Семья рассудила, что в армии без меня остолопов хватает.

Юношеские мечты о дальнем космосе накрылись пудовыми фолиантами науки.

Учился я средне, но числился в подающих надежды. Мне светила непыльная
должность в НИИ с перспективой ученой степени, а дальше как повезет.
Не самое плохое будущее.

Повезти мне могло крупно: Асгор показывал всему нашему рукаву галактики пример сильной державы-пастыря отсталых миров, ксеноистория снова входила в моду, наряду с прочими этнологическими дисциплинами.

Но не повезло.

Руководил Академией эрл Хоган из Астиленнов, что приходились недальней
родней правящему дому Ториадов, и на мое несчастье у него была дочь.
Гелиан, красотка с рыжими косами.

Именно Гелиан стала женщиной, ради которой я пустил под откос свою карьеру и жизнь. Но она того стоила.

Первые годы на Земле я проклинал ее сильное гибкое тело с тонкой
талией и упругими бедрами, ее груди, что так уютно ложились в мои
ладони, а пуще всего - чуть раскосые глаза ее, зеленющие, как
всполохи северного сияния над моими родными островами. Двенадцать лет
прошло - до сих пор помню ее в мельчайших деталях. Такую забудешь, как
же.

Смириться мне пришлось, а вот забыть - увольте.
Итак, мне едва стукнуло девятнадцать и я был по уши влюблен в женщину,
которой не суждено стать моей. Как минимум потому, что я не
принадлежал к дворянскому роду. Однако решил попробовать.

Мои поначалу робкие ухаживания довольно скоро увенчались успехом.
Гелиан на людях вела себя со мной сдержанно, с оттенком высокомерия,
как подобает знатной особе, но стоило нам остаться наедине, от ее
холодности не оставалось следа.

Мне хотелось большего. Я видел, как подле Гелиан вертятся мужчины ее
круга, и готов был уничтожить каждого из них любым способом из своего
довольно обширного арсенала.

Ее отец не принимал меня всерьез, я был для него лишь очередной забавой его единственного чада. Я не помню, кто из моих друзей подкинул мне идею с древним ритуалом похищения невест, по которому украденная девушка либо в течении ста
дней соглашается стать женой похитителя, либо по окончанию срока с
почетом и подарками возвращается своей семье. Оно и не важно.

Я по всем правилам подкараулил Гелиан в переулке, затолкал в авиетку и увез
на свои родные острова. Дурень стоеросовый. Не учел, что она привыкла
к совершенно иному качеству жизни, нежели я мог ей дать.
Поначалу, естественно, все шло замечательно. Мы упивались свободой и
собственным счастьем, сутками не вылезая из постели. Я напрочь
забросил Академию, Гелиан училась готовить. М-да, пожалуй, готовка
была единственным, что она делала отвратительно. Тогда.

А потом изнеженное создание понемногу начало ныть, пока сказочным
образом не превратилось в злобную мегеру. Ей не нравился утренний
ветер, ее пугала тишина, она скучала по балам и приемам, а наши
семейные вечеринки вызывали на ее пухлых губках презрительную усмешку.

Гелиан жаловалась на мою мать и мою сестру, которые якобы косо на нее
смотрят и ненавидят. Все ее здесь ненавидят, а я - обманщик, решивший
воспользоваться ею, дабы выбиться в знать. Она сетовала на отсутствие
служанок и массажистки, плакала, что ее золотисто-рыжие косы тускнеют
от здешнего сырого климата, и все чаще закатывала мне истерики,
дескать, как я осмелился привезти ее, одну из знатнейших дам Асгора, в
приполярную глухомань, где всех достопримечательностей – заснеженные скалы, темень да хронический насморк.

Я пытался ее успокоить и клялся, что найму для нее служанку, когда мы поженимся.

- Поженимся?! - взвизгнула Гелиан так, что у меня едва не заложило
уши. - Ты вконец сдурел?! Ты что, думаешь, я готова навсегда остаться
в этой идуновой заднице с историком-недоучкой? Разбежалась! Мой
отец...

Я не выдержал, хлопнул дверью и ушел, не дослушав ее тирады. В тот же
вечер, когда она немного успокоилась, подсыпал снотворного ей в чай и
отвез ее обратно эрлу Хогану, не дожидаясь конца положенного по
ритуалу срока.

Эрл Хоган встретил меня на пороге своего дома и явно не стремился
приглашать внутрь.

- И как мне это понимать, Этиль? - обманчиво ласковым тоном спросил
он, проигнорировав мое приветствие; все студенты знали эту его
слащаво-ядовитую манеру задавать риторические вопросы перед бурей.

А во гневе глава Академии был страшен.

Я предпочел промолчать. Выволок сонную Гелиан из авиетки и вручил
слугам. Та сквозь дрему попыталась было возмутиться, ввернула пару
крепких словечек по поводу моих несбыточных надежд, но вновь обмякла и затихла.

Я беспомощно развел руками.

- Этиль, ты идиот. Нет, ты дважды идиот, - эрл Хоган заметно
повеселел, и перспектива бури вроде временно отступила. - Во первых -
ты спер мою дочь и не удосужился подумать о последствиях. Во вторых -
ты вернул ее раньше срока и без надлежащих извинений, так что
репутация моей девочки малость пошатнется. А в третьих - ты трижды идиот, потому что я этого так не оставлю.

- Понимаю, - сказал я. В ранний предутренний час на улицах шумного Сулле почти не было прохожих, но я почему-то не сомневался, что уже сегодня наша история станет главным городским анекдотом.

- У тебя прямо здесь и сейчас на выбор есть два варианта дальнейшего
развития событий, - продолжил эрл Хоган с нехорошей улыбочкой. -
Первый: ты вылетаешь из Академии со свистом, а твой отец теряет место
в научной коллегии по самому неблаговидному поводу, который мы сможем
придумать. Фантазия у нас богатая, долго не отмоетесь. Второй: я по
счастью вспомнил, что у нас на Земле недобор персонала, а ты писал
научную работу о влиянии эмиссаров Асгора на ранние стадии
формирования северных культур. Хорошая работа, кстати, герцог Леданэ
одобрил. Так вот, довольно давно один наблюдатель погиб в заварушке с
каким-то цветочным названием. Не помню, каким, не важно. Второй в
одиночку не справляется. Лететь туда никто не хочет, шумно там, войны
постоянные, антисанитария. И находится в идуновой... ладно, бывает и
хуже. Планетка забавная, скучать не придется. Академию закончишь по
возвращению. Итак - твое решение?

А что еще я мог ему ответить?

Так я оказался в Альвхейме на годовом инструктаже у двух альвийских
герцогов - Леданэ и Хаэльгмунда, - и Тиу-Айшена, столь же
бессмертного, как они, воспитателя рода Ториадов. Эта веселая троица
много веков назад курировала асгорские миссии на Земле, и с тех пор
питала к этой далекой жутковатой планетке особо нежные чувства.

Сейчас, прожив тринадцать лет среди землян, я многое осознал, но
многого так и не постиг. Например, странный парадокс: на Асгоре
испокон веков прекрасно уживаются две абсолютно разные цивилизации, не
похожие ни металитетом, ни биологией, лишь общим физическим строением
тел - люди и альвы.

А здесь, на Земле представители одного и того же биологического вида радостно сносят друг другу головы из-за различий в цвете кожи - да что там: из-за религиозных догм. Зачем им такая пакость? Никогда этого не пойму. Глуп, наверное.

Междоусобные войны царьков, князьков и мелких феодалов я могу понять: власть, деньги, земли, - у нас самих в истории хватало местечковых конфликтов, еще
веков двадцать назад.

Но религиозные - нет. Почему-то асгорцам никогда не приходило в головы устраивать геноцид альвам, которые верят в каких-то своих богов или идун знает, во что еще?

Нам и так хорошо. Нам вобщем-то не мешает, что альвы практически бессмертны и что их цивилизация по развитию превосходит нашу на сотни тысяч лет.

Их родной мир погиб в незапамятные времена, альвы переселились на Асгор на заре нашей истории, когда Великий Ясень был еще тоненьким деревцем, а
первому из Ториадов, сыну Души Древа и безымянной альвийки, едва
исполнилось пятнадцать лет. В уплату за гостеприимство научили нас
летать к звездам. Всему научили.

Неплохая, я считаю, сделка с пожизненной арендой половины материка.
Мне повезло родиться в на редкость уравновешенном мире с
централизованной монархией.

У нас за много тысячелетий никто не осмелился даже заикнуться о реформе власти, ибо надо быть психом, чтобы пытаться сместить род Детей Ясеня, естественных симбионтов великого Древа, укрывающего наши миры от всяких напастей из космоса.
Без Ториадов все наше громадное государство обречено.
- Удачное стечение обстоятельств, не более, - ответил мне Хаэльгмунд,
когда я попытался изложить ему свои выводы. - Асгор - уникальный мир.
У нас есть символ - Ясень. Остальное подстраивается под него в
максимально комфортном для всех ключе. У нас единая история и единая
мифопоэтика. Что было сперва? Пришли некие ассуинн, бессмертные, и
привели с собой народ. Кальмару понятно, что где-то что-то стряслось -
катастрофа или перенаселение, - что послужило отправной точкой
колонизации Асгора. Где - оно по сей день не ясно, колонистам
основательно почистили память. И кто такие ассуинн - тоже не ясно.
Леданэ вон помнит одну из них, именно она отдала альвам земли по
западному берегу реки Дэллит в обмен на обещание пестовать цивилизацию
людей. Я родился на двести с лишнем лет позже Исхода, уже на Асгоре,
потому довольствовался его рассказами. Зато предельно понятно другое:
один из ассуинн остался чтобы стать Душой Ясеня и оставил здесь своего
сына, чтобы тот продолжил генетическую преемственность связи с
гигантским биологическим артефактом. В остатке мы имеем
двухкомпонентное общество, целостное изначально. А на Земле все
сложнее. Начать с того, что она задумывалась как совместный проект с
разобщенной ментальностью и полным отсутствием искуственных
коммуникаций, и была реализована из рук вон плохо. И наверное потому
она мне всегда нравилась. Совершенные творения скучны. Если тебя это утешит, я тебе даже завидую.

Я хотел было спросить, почему в таком случае он торчит на Асгоре, а не
сидит на распрекрасной своей Земле, но вовремя прикусил язык.

Мы давно не замечаем наших различий с альвами, но различия от этого никуда не
деваются. Альвы прекрасны тонкой инфернальной красотой не-людей, но
более всего их выдают глаза. Длинные раскосые глаза, лишенные белков и
зрачков, словно наполненные сияющим цветом.

- Ступай к Тиу-Айшену вниз. Начнет учить тебя верховой езде и проверит
что ты умеешь. Хоган говорил, ты увлекался фехтованием, - герцог
прищурился и отодвинул пальцем тяжелую бархатную штору, рассматривая
двор за витражным стеклом. - Ты же видел лошадей? Мы завезли с Земли в
свое время. Они так и не стали популярными на Асгоре, только как
красивые экзоты. Жаль. Эстетика имет свойство частично отмирать в
угоду техническому прогрессу. С появлением авиеток у нас даже койры
почти вымерли, никто на них уже не летает. Так, молодежь в основном
балуется. Помнится, мы их сдуру на Землю приволокли, так они
разлетелись. Потом их со временем понемногу перебило местное
население. Так что рыцарские сказки о драконах - не только отражение
хтонических образов из глубин бессознательного, хотя сдобрены известной долей творческой гиперболизации. С улицы донесся пронзителный свист и приглушенное ржание инопланетного животного, с которым мне предстояло научиться управляться.
- И много вы еще оставили землянам... хтонических образов? – попытался сострить я.

Альв рассмеялся и произнес какое-то непонятное слово на одном из
земных языков. Наверное тем самым хотел сказать, что много.

В последующие несколько месяцев я неоднократно благословлял своего
отца, который с детства привил мне любовь к боевым искусствам. Я с
детства хотел в армию - армия требовала серьезной физической
подготовки. Когда поступил в Академию, подзабросил, конечно. Не до
того было: между учебой и девушками оставался короткий промежуток времени на сон.

Тиу-Айшен гонял меня до седьмого пота. Многочасовые лекции по
культурологии, лингвистика, верховая езда, курс полевой хирургии,
биологии - все это показалось приятнейшим времяпровождением по
сравнению с тем, что творил ежедневно по нескольку часов с моим
несчастным организмом седой бессмертный.

По виду - старик, а на проверку ...я по сравнению с ним смотрелся хуже древней развалины.

Тиу-Айшен двигался скупо, едва не ленясь, но непостижимым образом
вдруг оказывался вне досягаемости опасного металла, а мой меч раз за
разом находил пустоту либо скашивал сизо-зеленые травы лугов
Альвхейма.

Если он всех Ториадов так пестует, то я им сочувствую.
- Да вобщем не все так плохо. Я думал, будет хуже, достанется мне
какой-нибудь увалень, - резюмировал он после очередной тренировки,
любовно осматривая чудовищных размеров двуручный меч на предмет
зазубрин. - К концу года дотянем тебя до вполне приличного уровня.
Я развалился на скамейке в полном изнеможении и прикидывал, сколько
этот старик мне сегодня наставил синяков. Прилично.

У нас на Асгоре владение холодным оружием уже давно не жизненная необходимость,а скорее дань традиции. Церимониальные мечи носит на поясах
аристократия. Двуручники отошли в безнадежно далекое прошлое и
скрылись за пеленой тысячелетий, редко кто ими увлекается. Я как раз в
свое время увлекался - и кто ж знал, что пригодится?

Вывезла кривая куда меньше всего ожидал. А земные мечи все-таки чертовски тяжелые, наши полегче будут. Штука, которой старик орудовал, как если бы она была сделана из бумаги, звалась спадоном и представляла из себя громадный, почитай в мой рост, двуручник с овергардой ввиде длинных загибающихся книзу усов и кованным шаром навершия рукояти.

- Приличного - по чьим меркам?

Тиу-Айшен изогнул бровь, словно я сказал какую-то нелепицу и отложил спадон.

- Нашим, разумеется. По земным ты уже более чем хорош. Там сила
тяжести на треть меньше нашей - двигаться ты будешь легче и быстрее,
чем здесь. Ты гораздо сильнее большинства землян, наши приемы боя,
равно рукопашного и мечного, совершеннее, но здоровый перфекционизм
никто не отменял. Согласись, нам не улыбается, чтобы какой-нибудь
уникум тебя все-таки пришиб, пока Хоган не сменит гнев на милость и не
отзовет тебя обратно. Этого, кстати, может вообще не произойти, - он
издал сухой саркастический смешок и потянулся, расправляя спину; под
складками мешковатой серой хламиды с вышитыми символами Ясеня
обозначились абрисы рельефных мышц вовсе не стариковской фигуры.

- Но по что тогда именно двуручник? Почему его так много? - я кивнул в сторону смутно поблескивающего на утреннем солнце чудища оружейной мысли.

- А очень просто, - бессмертный ехидненько усмехнулся. - Понимаешь, в
том месте, куда ты отправляешься, спадон - элитное оружие для
немногих. Владение им автоматически присваивает тебе статус...
альфа-самца.

О перспективе быть однажды убитым я дотоле как-то не задумывался,
потому взялся за дело с удвоенным рвением. Через полгода мне даже
удалось свести один из наших тренировочных поединков к моей победе, и
именно эту победу я до сих пор, по прошествии многих лет, которые я
провел бурно и небескровно, считаю самым большим своим достижением.

До меня иногда доходили обрывочные сведения о Гелиан. Она затерялась в
круговерти светских раутов и вовсе забыла о моем существовании. А я
вот не мог. Когда отошла обида, ее образ еще долго тревожил мои сны.

По сей день тревожит. Земляне и асгорцы говорят, что любят не за что-то, а вопреки.

От нее так и не пришло ни весточки за весь год, в течении которого два
альва и один человек пытались сделать из меня землянина, и за все
двенадцать лет, пока я пытался стать землянином
cамостоятельно.

Челнок высадил меня в предгорьях Альп по время страшной грозы,
недалеко от маленькой германской деревушки.

Экипировали меня убористо, но славно: в седельных сумах лежали две перемены одежды, неприкосновенный запас лекарств, позволивший бы вылечиться от любой
местной хвори, от которой мне по случайности не делали прививку,
изрядная сумма подъемных и множество мелких вещиц, призванных
облегчить мне жизнь и связь с теперь уже далекой родиной. Дали мне и
коня, выращенного на Асгоре, а потому гораздо более выносливого,
нежели земные лошади. Меч наказали по возможности не терять, во
избежание исторических казусов в будущем: сплав его существенно
отличался от тех, что использовали на Земле.

То была ранняя весна 1522-го года. Венгрия воевала с турками, султана
Селима
I Явуза недавно сменил на троне его сын Сулейман I; Мартина
Лютера отлучили от римской католической церкви указом папы Льва Х;
датского короля Кристиана
II осыпала проклятиями вся Европа за
Стокгольмскую кровавую баню; экспедиция Магеллана заканчивала первое в
истории кругосветное плавание; испанские конкистадоры в поисках наживы
громили древние города ацтеков, инков и майя; на Руси шли сражения с
Казанским и Крымским ханствами, подходила к концу война с унией
Ягеллонов; Священной Римской империей правил Карл
V, восшедший на
престол после деда своего, покойного Максимиллиана, который по славной
традиции германских императоров в очердной раз принялся покорять
Италию; английский престол занимал добрый король Генрих
VIII -
безжалостный кровавый протестант.

Веселое было время.

Мне показали дорогу, пожелали удачи и отпустили.

То, что они означили гордым словом "дорога" в лучшем случае тянуло на
грязную разбитую тропку между скальными отрогами; это было некое
направление неизвестно куда сквозь темень, прорезаемую вспышами
молний, и хлещущий холодный дождь. Перестарались наши с маскировочной
грозой. Гроз здесь в марте быть не должно, автохтоны наверняка решат,
что приближается конец света.

Что там Тиу-Айшен говорил про здоровый перфекционизм? Хм!

Хорошо бы местные не связали страшную грозу во внеурочное время с появлением чужака, иначе моя миссия закончится, толком не начавшись. Меня, правда, обнадежили на последнем инструктаже, что народу здесь негусто.

Кстати, и не факт, что это хорошо - мне грозит стать объектом повышенного внимания.

Спустя три часа, промокший до костей и продрогший, я оказался у дверей
неказистой придорожной корчмы амбициозно поименованной "Герб Эрбаха",
каковой, по всему видать, и болтался на одной петле над входом. Что он
из себя представлял, в темноте разобрать не удалось.

Я и не пытался.

Внутри было душно, темно и дымно от чада масляных фонарей - и
непередаваемо, феерически грязно. Каминная труба, которую я приметил с
улицы, судя по всему была декоративной, так как дым выходил куда
угодно, только не в дымоход. Однако пространства внутри оказалось значительно больше, чем могло показаться снаружи.

Вопреки заверениям разведки насчет безлюдья, в таверне было удивительно людно.

Центр зала занимала шумная, странно, я бы даже сказал - вызывающе
одетая компания. Мне сразу бросилось в глаза устрашающее обилие
разнообразного холодного оружия, которым были увешаны постояльцы, и
которое, валяясь повсюду, в избытке расцвечивало довольно таки унылый кабацкий натюрморт.

Между остальными посетителями таверны и центральной компанией существовала хорошо заметная дистанция - простой люд опасливо жался к стенам и старался не
попадаться молодцам на глаза.

Дождь прекращаться не собирался, деваться мне было некуда, и я
решительно зашагал к кабацкой стойке.

М-да, самое время для первой языковой практики.

Так, я вроде в Германии, значит надо говорить по-германски...

- Хозяин, мне б пожрать, попить и переночевать. В идеале - без клопов, - я попытался придать своей физиономии максимально независимое выражение.

- Парень, тебе попить или выпить? - хозяин мрачно насупился. – Попить - бесплатно с конями. Поилка во дворе.

Компания сзади дружно заржала.

- Пива, - обреченно сказал я. - Кстати о конях, мой у коновязи. Позаботьтесь.
В качестве подтверждения своих требований я шлепнул на стойку
несколько мелких монет. В мутном взгляде хозяина мелькнул намек на
гостеприимство.

Мест не было, я остался ждать еду и пиво около стойки.

Хозяин принес плоскую деревянную тарелку, наполненную неапетитной
бурой массой, призванной, видимо, обозначать кашу, огромный шмат хлеба
и устрашающих размеров кружку пива. Так я познакомился с местной едой.

На вкус отвратительно, но весьма питательно.

Как говорила моя матушка, голод - лучшая приправа.

- Спать будешь на сеновале, - пробурчал кабатчик. - Там как раз клопов нету.
Реплика была встречена новым взрывом громоподобного хохота.
Вообще, с моим появлением в зале стало заметно тише, если не принимать
во внимание разряды бурного веселья от "остроумных" колкостей хозяина
таверны.

Я спиной чувствовал изучающие и вовсе не дружелюбные взгляды, бросаемые на меня землянами. В свою очередь, я принялся осторожно из-за плеча разглядывать
весельчаков.

С ними хозяин держался совсем иначе, нежели со мной. Ни
намека на шутку, очень быстрое обслуживание, улыбка о всю ширину
немаленькой сальной рожи. Ничем не прикрытое раболепие, так бы я это
охарактеризовал.

Как бы то ни было, посмотреть было на что. Прежде всего, в компании отсутствовали женщины. Мужики как на подбор - здоровые, усатые, с крепкими натруженными руками, разряженые в... Я как ни силился, не мог
вспомнить, чтоб мне на лекциях рассказывали про подобные одеяния - да
какое там вспомнить!

Мне в страшном сне не могло присниться, что люди в здравом уме могут так одеваться.

Это было что-то трудновообразимое.

Их могучие торсы облекали метры самых ярких тряпок в самых чудовищных
сочетаниях. Куртки покрывало множество разрезов, сквозь которые
виднелась подкладка, головы украшали огромные береты и шляпы (тоже,
кстати, все разрезные) с целыми ворохами перьев. А когда один из них
встал из-за стола, я увидел, что к штанам спереди приделан гротескный
гульфик как бы не больше моей ладони длиной. На гульфике красовался
щегольский бант.

Ткани, насколько я успел рассмотреть, явно не относились к разряду дешевых: шелка, бархат, парча, тонко выделанное сукно. Но когда первое шокирующее впечатление сгладилось, я был вынужден признать, что все это им удивительно шло.

Кажется, я чрезмерно увлекся разглядыванием, и не заметил, что сзади у меня появился сосед.

- Слышь, господин, ты откуда будешь? - в гнусавом ломающемся голосе слышалась неприкрытая издевка. Ага, вот уже вполне знакомая по злачным местам моей родины беседа.

Все-таки мышление гуманоидов чрезвычайно однотипно. Я нарочито неспешно обернулся и обнаружил худенького паренька лет четырнадцати, нагло ухмыляющегося с видом полной безнаказанности. Во рту его не хватало переднего зуба.

- Дрезден. Слыхал такой город? - я старался говорить как можно более небрежно. - А ты кто, и для кого интересуешься?

- Ты не нравишься мне и моим друзьям, - проигнорировал мой вопрос паренек и растянул ухмылку еще шире.

- Гуляй, малец. Твои друзья, небось, сами говорить горазды. Все-таки перелет и гроза меня основательно потрепали, ибо я не заметил, как с другого боку от меня нарисовался еще один персонаж.

Этот-то мальцом не был.

- Одет вроде как крестьянин, черт его знает, не разберешь, а меч на
поясе ландскнехтский, - протянул второй, дыша пивным перегаром так,
что я еле подавил желание сморщиться. Мой новый знакомый обладал
удивительной манерой говорить мне в лицо, обращаясь словно в пустоту.

- И трещит не по-нашему... А с кого ты, любезный, меч снял?
На сей раз реплика была адресована непосредственно мне и сказана
узнаваемым тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

Я машинально отметил, что землянин был выше меня на полголовы и шире едва ли не вдвое. Связываться с ним мне категорически не хотелось.

- Не снял, а купил, - поправил я деликатно. - А ты, надо полагать, -
те самые друзья, которым я не нравлюсь?

- Ага. Мне очень интересно, на кой крестьянину, или кто ты там, такой
хороший меч?

- За чем да про что - мое дело. Я неприятностей не ищу...
- Уже нашел, - перебил меня верзила. - Есть мнение, и не только мое,
что меч ты, любезный, не купил, а украл, аль с трупа снял. Труп же тот
был нашего брата-солдата и никого иного. Не люблю мародеров. И воров
не люблю.

Я хотел было что-то возразить, но здоровяк повернулся к своим и трубным голосом проревел:

- Верно говорю, парни, не любим?

- Не любим! - дружно зашумел центр таверны, оказывается, успевший за
нашу недолгую беседу вылезти из-за столов и разойтись полукругом.
И тут верзила, неожиданно развернувшись обратно, резко и страшно влепил мне кулак в лицо.

Ну, и где моя реакция? Проклятый перелет! Эта мысль успела
промелькнуть в моей голове, пока я летел по направлению к стене. Еще я
подумал, что неплохо было бы сгруппироваться, но не успел.

Когда мой взгляд наконец сфокусировался, я разглядел сквозь радужные
пятна, что землянин снова навис надо мной, намереваясь угостить
добавкой, но уже по-настоящему. Добавки не хотелось; жесткий носок
моего ботинка впечатался чуть пониже роскошного гульфа моего
нежданного оппонента.

Некрасиво, но действенно: мне показалось, что он
вдруг вдвое уменьшился в размерах, а потом с грохотом свалился на пол.
Ему явно было нехорошо. Я чувствовал себя немногим лучше. Пока я
силился встать, опираясь руками на стену, компания взревела и дружно
двинулась ко мне, расшвыривая на ходу мебель. В руках заблестели
ножи.

Кажется, дело начинало принимать скверный оборот. Мысли о
преждевременном окончании моей миссии грозили оказаться пророческими.
И угораздило же меня в первом попавшемся кабаке наткнуться на
подгулявших солдат!

Ситуация до смешного походила на случай в армейской забегаловке, куда меня по дури занесло на первом курсе.

Спасение пришло с совершенно неожиданной стороны. Из-за спин ярящейся
солдатни раздался негромкий голос, разом перекрывший шум в зале:

- А ну стоять, сукины дети! Разберутся, не маленькие. Ножи попрятали быстро, и по местам.

Солдаты как-то разом успокоились и расступились. В образовавшемся
просвете я увидел бритоголового бородача, который единственный из
компании остался сидеть на прежнем месте. По левую руку от него на
столе покоился внушительный двуручный меч. Бородач размашисто
опрокинул кружку пива себе в глотку и басовито рыгнул.

- Кабан дело начал - он и закончит. Но на улице, - для пущей
убедительности он хватил кружкой по столу. - Во двор. Оба.

- Какого черта, Конрад, там же льет! - просипел из-под стойки тот, кого видимо и звали Кабаном.

- Самое то. Охладитесь, - лысый добавил длинное цветистое выражение,
смысл которого от меня ускользнул. Какая-то комбинация из кошачьего
дерьма и странного генетического сочетания собаки и свиньи.

И что-то в негромком голосе Конрада было такое, что ноги сами понесли меня на улицу. Вслед за мной вышел Кабан и вся честная компания, расположившаяся под навесом с коновязью.

Из приоткрытой двери высунулась любопытная физиономия кабатчика.

Дождь хлестал еще пуще прежнего.

- Donnerveter, вы когда-нибудь видели грозу в марте? – проворчал кто-то под навесом сквозь общий гомон.

- Ох, ну только не начинай опять старую песню, что нам сие кара за
грехи поганых лютеранских еретиков! - ответили ему. Шутка была встречена очередным взрывом хохота.

Конрад оттеснил кабатчика и вальяжно выбрался на улицу.

- Ну, и чего мы ждем? - недовольно спросил он.

- Мож я его того, выпотрошу? - предложил Кабан. Кажется, он вполне оправился от моего пинка.

- Не годится. Снимай меч. И ты, кстати, тоже, - Конрад посмотрел на меня. - Побудут у меня от греха подальше. Хоть насмерть друг друга уделайте, но ручками, ручками. Как начали. После того, как мечи перекочевали к Конраду, я решил не церемониться.

Двигаться здесь и вправду было очень легко - сказывалась пониженная
гравитация, - словно я стал легче на треть.

Кабан был невероятно крепким парнем здоровой деревенской закваски. Два первых удара в корпус он почти не заметил, а мне показалось, что я пытаюсь прошибить
кулаком древесный ствол.

Мне нисколько не улыбалось покалечиться в первый же день на Земле, и я благоразумно помог ему поскользнуться на грязи, когда он попытался повторить свой фокус с ударом левой в голову. Я резко присел, перехватывая летящий на меня кулак и фиксируя локоть. А дальше все просто: Кабан споткнулся о мою услужливо выставленную ногу и полетел мордой в грязь.

На этом собственно все и закончилось, так как я упирался ему коленом в спину, аккуратно заламывая плененную руку.

- Лихо! - неожиданно радостно пробулькал Кабан приподняв лицо из лужи; навес одобрительно ухнул.

Конрад, с крыльца наблюдавший за нашими упражнениями, хлопнул в ладоши.

- Хорош. Эй ты, как там тебя, руку бойцу не вырви, она ему скоро
пригодится. Все в дом, - он открыл было дверь, но снова обернулся ко
мне. - А ты подсядь-ка за мой стол. Есть разговор.
Я слез с Кабана и помог ему встать. Ландскнехты потянулись в корчму, а
я продолжал стоять под струями дождя. Меня здорово поколачивало.
Первый раз попал в настоящую переделку. Хорошенькое начало.

- Чего встал как примороженный? Пошли, да! - Кабан дружески хлопнул
меня грязной лапищей по плечу и бодро потопал за своими товарищами. А я поплелся за ним.

Компания солдат как ни в чем не бывало продолжила прерванный ужин. На
меня уже никто не обращал внимание. Кабан, раздевшийся по пояс, сидел
во главе стола и шумно делился впечатлениями. Конрад перебрался за
маленький столик в углу за камином, прислонил к стенке мой меч и
повелительным жестом указал на стул перед собой.

- Звать тебя как?

- Пауль, - ответил я. - Из-под Дрездена. Фамилия у папаши была Гульди, стало быть и я Гульди.

- Садись, Пауль Гульди. Второй раз просить не буду, - Конрад
нахмурился и метнул на трактирщика тяжелый взгляд. Тот с небывалой
скоростью понесся в кладовую. – Значит Дрезден… Приходилось мне бывать в Саксонии, и будь я проклят, если ты родом оттуда.

Я опешил. Хорошо же у нас работают наблюдатели, что первый попавшийся
необразованный солдафон моментально раскусил мою легенду.
- Но мне плевать, - мудро добавил ландскнехт. - Парень ты странный,
одет как пугало, и правда, не разберешь, то ли крестьянин, то ли из
города. Говор твой вообще не узнать. Видно только что, издалека.

Ха, если б он знал, насколько издалека!

Я открыл было рот, но Конрад взмахом руки остановил.

- Я продолжу, а если ошибусь - поправишь. Значится так, ты нездешний,
повторюсь, откуда ты - мне плевать, не хочешь - не рассказывай. Одно
вижу - ищешь куда б прибиться, а прибиться тебе некуда. Я пока
солдатствовал, бродяг много повидал. Вот что еще скажу, - промолвил
он, не получив от меня возражений, - Мы, ландскнехты, тебя ничуть не
лучше. Даже те, у кого есть теплый дом и толстый кошелек, ищут, куда
приткнуться, а друг от друга все одно никуда не деться.
И выходит по
всему, самое тебе у нас и место. Здесь тебя никто не спросит, кто ты и
откуда, всем насрать. Лишь бы не бздел и мечом владел. Штуку не просто так носишь?

Я утвердительно мотнул головой, все более удивляясь проницательности
простоватого рубаки. Конрад, видимо, удовлетворился ответом и вытянул
мой клинок из ножен, повертел так и сяк, попробовал клинок на изгиб,
проверил пальцем заточку. На коже тут же выступила кровь.
- Твою мать, ну и наточили! Кабан!!! А ну хорош заливать, иди сюда,
посмотри, какого чуда ты лишился! - заорал он на весь зал так, что
сидящие рядом подпрыгнули. - Да ты, Гульди, и в самом деле странный
тип. Такие клинки я видел только на императорской оружейне в Пассау,
да у испанцев в Толедо. Мне на такой за год не заработать при хорошей
войне. Только ни там, ни там этот меч не ковали. На такой бы мастер
клеймо поставил и гордился б всю жизнь. Где ковали?

- В Альвхейме, - сказал я, не придумав, что соврать.

- Шведы что ль? - Конрад изогнул бровь. - Не припомню у них такой
работы. Ну да Бог с ним, захочешь - потом расскажешь, где разжиться
таким.

Меч пошел по рукам под восторженные возгласы и цоканье языками.
Трактирщик между тем поднес нам еды и питья. На сей раз это был
аппетитный кабаний окорок и кувшин вина. Я удивился, насколько хозяин
кабака боится этих шумных пестро одетых людей. Мне еще предстояло
понять причину этого страха.
- Вот тебе мое слово, - Конрад принялся за окорок. - Ты пока жри и
думай. Не знаю как там у вас... ха-ха!.. в Саксонии, а здесь все, у
кого есть глаза и уши знают: скоро начнется война. А значит снова
придет нужда в добрых ландскнехтах. Я точно знаю, что Георг получил
императорский патент и собирает под Мюнхеном армию. Нам, стало быть,
туда. А тебе предлагаю с нами. Ты парень отчаянный, здоровый, не
сробел перед нашей бандой выступить. Ты ж не дурак, понимаешь, что
если б не я, то прикололи б тебя как свиненка. Ну что, согласен - или
еще подумаешь? Смотри, под Георгом служить хорошо, жалование в срок,
что награбим - делит честно, и не заскучаешь. Наш старик от драки
никогда не бегал.

Мой собеседник тактично отвлекся на еду, оставив меня моим мыслям.
Конечно, на счет перспективы не заскучать у меня было иное мнение. Я
уже тогда понимал, что сходу загреметь в действующую армию - не самое
спокойное начало миссии.

Но с другой стороны Конрад был абсолютно
прав: бродяга я и есть, галактического масштаба бродяга, мой мир
выкинул меня, как и этих людей выкинул их мир. Наемники они везде
одинаковы, а деваться мне действительно некуда. Когда я еще найду себе
теплое местечко, где каждый встречный не будет интересоваться моей
персоной. Легенда моя, как оказалось, ни к идуну не годится.

Халтурили наблюдатели, оно и не удивительно. Несмотря на год подготовки, здесь я был чужаком. А этим людям что чужак я, что свой - все едино. Мечтал же
я не так давно об армии - домечтался. Армия меня нашла сама в лице
ватаги нетрезвых наемников и бородатого Конрада.

Как скоро мне пришлось убедиться, наемники эти были не совсем
обычными, сильно выбиваясь из привычных штампов.
Я глотнул для храбрости подогретого вина, щедро сдобренного
диковинными местными специями и бухнул:

- Согласен. - Ну и молодец. Пойдем знакомиться, - он сгреб меня за плечи и потащил за общий стол.

Разогнав всех во главе стола, Конрад тяжело плюхнулся на жалобно
скрипнувший стул и усадил меня рядом с собой.

- Парни! - возвестил он громовым басом; как же быстро он переходил от
негромкого размеренного говорка к сокрушительному реву, призванному
перекрывать шум битвы! - Вот новый кусок свежего мяса для доброго старины Георга!

Я счел за лучшее не переспрашивать, кто такой "старина Георг", и
правильно сделал: очень скоро я узнал, что Георг фон Фрундсберг в
Европе в представлениях не нуждался.

Рапорты наших наблюдателей пестрели чудовищнейшими прорехами в самых важных местах. Почему все знают этого Георга, а я - нет?!

Ландскнехты одобрительно взревели и со стуком сдвинули кружки. Ошметки
пивной пены оросили кости кабанчика, огрызки хлеба, грязную столешницу и ворох разноразмерной боевой стали.

Конрад занялся представлением своих спутников. Как оказалось, в таверне пила лишь небольшая часть его отряда, остальные дожидались в Мюнхене в общем лагере.

- Я - Конрад Белемберг, гауптман его императорского величества Карла V. На будущее: со мной лучше не ссориться и точно выполнять приказы. А своих я даже черту не выдам. С Кабаном ты уже познакомился, звать его Эрих, парень он надежный, хоть и глуповат по младости лет. Ему всего восемнадцать.

Я обалдело воззрился на дюжего краснолицего детину Эриха. Вот уж
воистину - Кабан. Земной и асгорский год разнился незначительно, меня
предупреждали, что на Земле взрослеют гораздо раньше, но я не думал,
что настолько! Эрих выглядел лет на двадцать пять – тридцать, не меньше.

Народу в компании было человек сорок, имена у них зачастую
повторялись, и постепенно все эти Эрихи, Генрихи, Гансы, Рудольфы и
Альбрехты, а так же их удивительно меткие прозвища, перемешались у
меня в голове. Узнать их получше мне еще предстояло.

- Пива! Вина! И мяса побольше! - взревел кто-то из землян, когда был
назван последний. - Да не вздумай подсунуть тухлятину, а то знаешь,
что будет!

Трактирщик, видимо, знал, потому резво бросился выполнять немудреный заказ.
Кружке к третьей меня понемногу начало клонить в сон. Сказался
перелет, долгая дорога под дождем, пережитая опасность, неожиданно
сменившаяся обильной едой и выпивкой во вполне доброжелательной
атмосфере.

Малосимпатичные рожи моих собутыльников неожиданно
показались мне милыми и располагающими. Я не заметил, как уснул.


1 - Аудиенсия – городской суд Барселоны.

2 - Спадон, эспадон – двуручный меч. От латинского spata – меч. Эспадон – буквально – «большой меч».

3 - Кошкодер – нем. Katzbakger – характерное оружие ландскнехтов.

4 - Буквально – королевский оружейник.

Продолжение следует...

 
Записаться на консультацию

Адрес:
Санкт-Петербург, ул. Чугунная, дом 46.

Хирургическое отделение

СПб ГБУЗ Клиническая больница Святителя Луки

Телефоны:

(812) 954-34-22

+7 921 954-34-22WhatsUp logoWhatsUp

Записаться на консультацию по интернету

Контакты, записаться на консультацию Пишите нам